Наивны те, кто полагает, что ветреные и пленительные богемные красавицы непрактичны. Опять же кризисные времена дефицита, нехватки, пустеющих магазинов, политической нестабильности плохо действуют на женщин. Им хочется себя обезопасить, «почувствовать себя защищенной», как говорят теперь героини рекламных роликов. А Пьеро, по точному замечанию Вертинского, «не присяжный поверенный», не биржевик, не спекулянт и не комиссар, награбивший драгоценностей и шуб в реквизированных барских особняках. Немного странно, конечно, сознавать, что имевший повсеместный успех, окруженный готовыми на все поклонницами, Вертинский мог страдать из-за неверности своих капризных подружек. Но ведь, с другой стороны, человек, незнакомый с неотделимыми от любви «надсадой, смущеньем и горем», просто не способен заниматься искусством. Художник ткет свое полотно из нитей собственной судьбы, собственных заблуждений и страданий. Все идет в дело - и радости беззаботного альковного приключения, и «амок» - одержимость тяжелой мучительной страсти. Гастрольные поездки, жизнь на колесах, странствия из страны в страну, новые языки, новые пейзажи и нравы, новый тип женской красоты и новый стиль отношений. Каждый город, каждый концерт, каждый ресторан представлял неизведанные возможности в плане встреч, знакомств и интригующих впечатлений. В этом смысле не было страны более подходящей для такого рода вдохновения, нежели Польша. Конечно, красота и особый шарм польских женщин, изображенных в стихах и легендах, сделались общим местом. Влияние их от этого не уменьшилось. Странно было бы, если бы Вертинский, с его отдаленными польскими корнями, с его отчасти шляхетским гонором, который он в себе культивировал, не отдал дань увлечению прекрасными польками. В том числе и дань художественную.
|